Menu
0%
0%
Когда сомнения есть - сомнений нет

Английская пресса сравнивает работы Светланы К-Лие (Кулешовой) с творчеством крупнейшего мастера XX века - швейцарского скульптора Альберто Джакометти. Она пробует себя в разных амплуа - как художник, скульптор, график, фотограф. Ее отличает хорошая школа, мужской стиль в технике и концептуальная провокационность. Потрясающая работоспособность и недюжинный талант позволили Светлане К-Лие самоутвердиться на Западе. Сегодня она, наверное, самый популярный и самый продаваемый русский автор за рубежом в жанре contemporary art. Тем не менее в России Светлана К-Лие только завоевывает популярность. Покорять отечество ей легче, обретя имя в Европе, - впрочем, она не первая, для кого такой путь к признанию на родине становится короче.

- Вы вышли из семьи технической интеллигенции. Как вас занесло в искусство?

- Случайностей не бывает. Я искренне верю, что мое призвание дано мне свыше. Даже в том, как я стала заниматься искусством, было что-то мистическое... В детстве я не мыслила себя без спорта, была в олимпийском резерве по художественной гимнастике, но однажды мне на голову упал ластик. Натуральный такой канцелярский ластик... Я посмотрела наверх – на балконе второго этажа стояли юноши. Как сейчас помню, руководителем изостудии в Отрадном – районе, где я жила, был Саша Ширяев. Я поднялась отдать ластик, увидела студию, мольберты и поняла – это мое. У меня была одна мысль, которую я не постеснялась озвучить вслух: "Я хочу рисовать!" А дальше – дело техники: шесть рублей в месяц, письмо от родителей, и так начался мой творческий путь.

- Вы столкнулись с распространенным в отечественной художественной среде мужским шовинизмом?

- Разумеется. Отчасти это послужило побудительным сигналом к отъезду в Англию. Женщине крайне сложно в России состояться в моем ремесле. Нескрываемый скептицизм к твоим перспективам преследует от художественного училища до профессиональной деятельности... Раньше меня это обижало, но сейчас уже не трогает: я вкусила успех, развиваюсь – пусть мужчины теперь комплексуют.

- На Западе по-другому?

- Там к женщине в принципе другое отношение. Безусловно, в художественной среде все равно доминируют мужчины, их влияние ощутимо, но определенный культурный уровень моих английских коллег, весьма высокий, надо отметить, сглаживает острые углы. Там жесткая конкуренция скорее профессиональная, чем по половому признаку.

- Вы очень разносторонний человек в своем творчестве. Вам самой чем больше нравится заниматься?

- К сожалению, я еще толком не поняла, что мне больше импонирует. Знающие люди говорят, что нужна специализация – тогда не будут распыляться силы. Но мне кажется, у меня пока столько нерастраченной энергии – я хочу успеть везде. Художник не может остановиться, пока чувствует себя транслятором бессознательного. Ведь картина, скульптура – это явление такое же, как, например, роды. Современное искусство насквозь ментальное, ему сложно придать какой-либо идеологический окрас, насильно притянуть к реальности, втиснуть в какие-либо рамки. Сплошной космос.

- Как вы генерируете идеи? Есть ли у вас свой креативный алгоритм?

- Если я скажу, что откровение наступает, пока я нежусь в постели, то, наверное, не сильно покривлю душой. Идея приходит в размышлении, а для этого необходимы покой и возможность уединения. Иногда концепция развивается уже в процессе непосредственной работы, но это все тонкости... Главное – прислушиваться не к сомнениям, а к импульсам.

- Вы выполняете частные или корпоративные заказы?

- Большей частью я работаю на себя. Конечно, художнику так удобнее. Однако иногда бывают ситуации, когда «заказуха» возникает сама собой... Например, не так давно я посетила офис одного своего знакомого бизнесмена и почувствовала, что в интерьере его компании не хватает одной моей работы. Я эту мысль озвучила, знакомый заинтересовался, работу приобрел, и она действительно органично вписалась в корпоративный антураж. У меня при этом не было какого-либо желания срубить денег, просто так сложилась ситуация – спонтанным образом... Но искусство должно кормить – это нормально. Деньги, не будем забывать, тоже определенный эквивалент признания.

- Но вы допускаете, что такая ситуация может войти в систему и, возможно, вам придется поступиться своими эстетическими принципами?

- Пока таких ситуаций не возникало. Но если будет назревать сделка с совестью, скажу откровенно – не исключено, что и соглашусь. Я не хочу вставать в позу и утверждать, будто я неподкупна, – я занимаюсь своим делом не только ради удовольствия, но и ради хлеба насущного. В конце концов, у меня двое детей, перед которыми есть обязательства. В то же время писать как Васнецов я никогда не буду – авторский почерк останется в любом случае.

- Вы дорогой художник?

- Ой, нет. Я, наверное, нахожусь в средней ценовой категории. Учитывайте также, что порой сами произведения искусства требуют немалых материальных затрат. Например, я использую в работе драгоценные камни, серебро, сусальное золото, горные породы – все это надо компенсировать результатом своего труда. Так что, помимо собственно художественной ценности, сегодня немалое значение имеет себестоимость продукта. Увы, такова реальность.

- Что у вас лучше продается?

- Скульптура и офорты.

- Кто покупает ваши работы?

- Прежде всего люди, у которых есть просторные помещения - неважно, офис это или жилая площадь.

- В России развит рынок произведений искусства?

- В целом - нет. Здесь многое зависит от случайных факторов - советов знакомых, рекомендаций, сиюминутной моды. За рубежом существует целая система поддержки искусства, в которой в равной степени участвуют государство и частный бизнес. Это не только аукционы и выставки, но и многочисленные каталоги, активная реклама, большой ассортимент специализированных СМИ, разветвленная грантовая система поощрения молодых талантов. Там искусство, кроме того, плотно интегрировано в повседневную жизнь, оно стало элементом дизайна - как офисов, так и человеческого жилья, потому и востребовано.

- Разве в России не так?

- В России предметами искусства считаются в основном античные вазы и передвижники. Здесь преобладают весьма архаичные вкусы. Модернистам, авангардистам, к которым в том числе отношусь и я, проще реализовать себя на Западе. Безусловно, есть счастливые исключения, есть люди богатые и утонченные одновременно, есть компании, заинтересованные в нестандартном дизайне, но это большей частью эпизоды. Мы до сих пор остаемся страной антиквариата - в прямом и переносном смысле.

- Где вы больше работаете?

- До недавнего времени я была абсолютно западным человеком. Но сейчас ситуация сдвинулась с места, и я заново открываю для себя Россию. Ближайшее мое появление перед московской аудиторией случится в сентябре на столичной биеннале, где я представлю инсталляцию в рамках проекта «Кровать». Готовится также большая персональная выставка в музее современной истории России.

Из зарубежных проектов я отметила бы участие в проекте «Бизнес-арт», который пройдет осенью в парижском салоне Пьера Кардена. Я там единственная русская участница, у меня будет свой стенд. Проект организуется при поддержке французского правительства с весьма выгодными условиями для частных покупателей. Покупатель предметов искусства получает вычеты по налогам на сумму приобретения. Такое своеобразное антикризисное предложение.

- Почему вас не видно в богемной тусовке?

- Тусовка привлекает тех, у кого есть проблемы с времяпрепровождением и самореализацией. Кому надо продвинуться, используя "служебный вход". Я для этого слишком занята. Мне жаль времени на праздную, нередко фальшивую болтовню, которая наполняет так называемую тусовку. Это своего рода мафия, которая хочет, чтобы все соответствовали их «понятиям». Заразиться этим недугом очень легко. Перефразируя Ницше, можно сказать, что, когда ты входишь в тусовку, тусовка входит в тебя... Я же предпочитаю посвящать свое драгоценное время творчеству, семье, близким людям, общению с Богом.

- Вы много говорите о Боге. Вы религиозный человек?

- Я скорее верующий, а не религиозный человек. Я считаю, что вера и церковь вообще категории разные. Бог, любовь, вера - это внутреннее состояние, вне зависимости от конфессиональной принадлежности. При этом я достаточно современна, не мракобес и не догматик, открыта для диалога и интересных идей.

- Вам не тесно в рамках искусства? У вас нет желания начать проповедовать или основать какую-нибудь новую религию?

- Наверно, к этому придет, рано или поздно. Мне близка эзотерика и философия. Я даже поступила сейчас в Университет Сассекса на философский факультет, что будет моим третьим высшим образованием. Человек - сложная структура. Реальность души очевидна, и у нее есть свои потребности. Жажда материального, жажда духовного... Возможно, я буду преподавать - мне, честно говоря, больно видеть, что происходит с детьми в России. "Брошенное детство" - это постыдно для страны с такими богатыми духовными традициями, как Россия.

Автор: Аркадий Арзамасцев

Источник: Журнал "Большой Бизнес", сентябрь №9(64) 2009